Translate

воскресенье, 3 апреля 2016 г.

Дар. 32 часть

Виктор Мирошкин
Дар. 32 часть




Целый день сдержанности и игра на публику всё же сказывались. Мысли «жестко поработать» быстро ослабли, остыли, и каменноликий офицер глубоко вздохнул. Тут же зачерствелый орех Души сурового полисмена дал трещинку:

«Арджан, эх, Ар-р-рджан, где твоя золотая жизнь?», – и еще раз тяжело вздохнул каменноликий, а из трещинки душевной скорлупы резанул лучик детского воспоминания - вот отец смотрит на него и с надеждой говорит, – «Твоё имя, сынок, выведет тебя из нищеты…», - это заклинание старик неоднократно и однообразно повторял младшему сыну и еще при этом постоянно вещал про свои надежды, неизменно скучно жаловался на тяжелые времена, на свою жизнь. «Арджан…», - хотя по замыслу родителей обладателю такого имени полагалась «золотая жизнь», в памяти каменноликого хранилось только про нищету и про неприятную связь нищеты со своим именем.

- Враньё! – тихо прошипел каменноликий, имея в виду связь своего имени с «золотой жизнью», и скорлупа его Души съёжилась, как мускулистый мешок, захлопнув содержимое, никаких лучиков больше не пробивалось.

Да уж, мальчик Арджан прошел суровую школу и усвоил, что слабость опасна, и только сила даёт результат, а ум даётся для ловких маневров силы. «Романтики, которые пытались в бою оглядываться на родню и всякие нежности - давно в могиле. Бой идет всегда, кругом противник», - так определял своё положение на белом свете боец Арджан и неукоснительно следовал такой установке на жизнь, считал эту истину причиной своей живучести при самых плохих шансах. У него давно отсутствовало чувство Родины, не было теплых связей с многочисленной роднёй. Америка – вот, по мнению Арджана, его настоящий дом и убежище, а не Албания, где его угораздило родится, и где осталась прозябать его семья. Дружить же он не хотел ни с кем, только сам с собой. Хотя многим казалось, что Арджан - настоящий друг. А всё потому, что улыбка на его лице могла иметь множество вариантов и была способна не только устрашающе пугать, но и мило притягивать, подавая теплую надежду взаимопонимания.

Однако сейчас только кислое настроение свирепо отражалось на физиономии офицера, и такая гримаса ужаснула проходящего мимо одного из патрульных, который пришел в участок отметиться.

- Офицер, что случилось тако-о-ого, чего я не знаю? – попытался пошутить патрульный, комично округляя глаза.

Арджан среагировал мгновенно - уже с детства он знал, как обмануть противника. Хитрец проверял свои чары не один раз, располагая к себе показной дружелюбностью и якобы открытой наивностью, используя только мимику лица. Вот и сейчас его лицо смимикрировало под нечто доброе почти рефлекторно, несмотря на то, что панибратское обращение патрульного к старшему по рангу вовсе не понравилось Арджану - каменноликий мгновенно превратился в милого недотёпу и почти по-домашнему пожаловался:

- Пока я в командировке, жена не выходит из головы. Как она там?

- Так ночь же на дворе и думы соответствующие, - попытался тут же поддержать коллегу добродушный патрульный и шире одарил «несчастного» своей открытой улыбкой.

- Ты прав, утро развеет сомнения, - мелко закивал Арджан, разглаживая лицо в счастливую благодарную улыбку, и тут же, отворачиваясь, уверенно завершил разговор, мило пожелав, - Успеха, дружище!

Патрульный, не заметив, что над ним издеваются, с чувством корпоративного единения и внутренне похваливая себя за вовремя оказанную психологическую помощь коллеге, удалился по своим делам.

Арджану стало скучно. По серьёзному такое уникальное умение мгновенно перевоплощаться пригодилось ему пока только в югославском Косово, где пришлось поработать «артистом», как окрестил его «руководитель станции» (старший в разведкоманде США – прим. автора). Там его ловкое умение контролировать своё лицо не раз обманывало не очень-то и доверчивых сербских военных, вызывая по обстоятельствам - то жалость, то умиление, но неизменно доверие…

 «Кажется, они тут все совершенно простые в отношениях между собой», - подумал каменноликий о коллективе участка, решив далее не расслабляться и контролировать свои эмоции. Теперь его лицо приняло вид маски мудрости, как у древнего истукана – такой неживой вид оно принимало всегда в спокойном состоянии, и только глаза оставались немного живыми и внимательными – в них чувствовалась внутренняя сила. Однако, если взгляд Арджана вдруг мутнел, лицо его приобретало вид маски жестокого, карающего существа. Сейчас глаза подавали признаки жизни, и он выглядел важным руководителем с непробиваемо-официальным лицом большого чиновника.

Мастер уловок понимал, что дела не идут. И как всегда в минуты затруднений ему захотелось вспомнить особо приятные времена. Как, например, с удовольствием и успешно устраивал «капканы» для сербов, к которым, как ни странно, при всей жестокости конфликта не испытывал особой ненависти, но уничтожал с радостью, впоследствии неизменно отмечая, что это были «славные дела». И Косово считал албанским заслуженно, отвоеванным у сербов честно, в том числе и его усилиями.

Память уже готова была раскрыть «альбом с фотографиями», но каменноликий быстро отогнал соблазн мысленно посмаковать былые успешные дела и снова сосредоточился на мексиканце в камере, стал не спеша прикидывать варианты возможных пыток. Причем ответы несчастного были бы сначала не важны, главное – увидеть, что «фасоль» созрела и из нее можно готовить любое блюдо...

Это тоже было приятное занятие, но вскоре Арджан понял, что снова занимается не тем, чем следовало - увлёкся чем-то вроде компьютерной игры с собственным воображением. Причем неожиданно почувствовал себя озабоченным жестокостью нереализованным подростком. Он недовольно хмыкнул, подумав о деле в третьем лице, - «До утра оно, конечно, еще терпит, но пора подумать о том… м-м, что уже удалось узнать, и прикинуть, что красиво положить старшему на стол… чтобы не выглядеть идиотом…».

И тут же, как обычно перед началом любого важного анализа, Арджан с силой потер ладони, закрыл лицо руками и облокотился на стол, расслабился - надо было отключить себя минут на десять-пятнадцать, как учили когда-то в спецучилище…

В первый же момент расслабления стало обидно за себя – ведь столько сил сегодня потрачено, а всё мимо. Потом снова не к месту вспомнился несчастный отец. Арджан не испытывал к нему благодарности, но всё же частично отдавал дань уважения хотя бы за один верный ход с его стороны - когда-то отец организовал юному Арджану туристическую путевку в социалистическую ГДР, невольно тем самым определив его дальнейшую жизнь, ведь обратно сын предпочёл не возвращаться – «хорошие люди» предложили юноше неожиданно много денег, «золотую жизнь», которую он так давно ожидал получить от Судьбы. Парня переправили сначала в ФРГ, а потом и в Америку.

Арджан никогда не любил политику, хотя немного знал от отца, что дед симпатизировал каким-то баллистам-антикоммунистам, но не интересовался подробностями. Как потом оказалось, именно эта тонкость в политических предпочтениях деда и помогла ему неплохо устроиться в жизни – внуку старого «героя демократического сопротивления», как ему объяснили в спецучилище, особое уважение. Арджан до сих пор удивлялся, откуда «хорошие люди» знали такие подробности про его скромную семью, но всегда благоразумно опасался расспрашивать опасных людей, а опасность он чуял сразу.

Еще Арджан всегда знал, что отец втайне «болел за ту же команду» антикоммунистов, что и дед, но папочка об этом помалкивал и предпочитал быть, как говорится, «и вашим и нашим», оставаясь в Албании вполне уважаемым человеком при любых правителях, а его улыбчиво-добродушное лицо, совсем, как у сына, внушало веру в искренние чувства, подтверждая правило, что яблоко от яблони не далеко падает.

Не любя политику, Арджан активно ничего не хотел и понимать в ней. Даже несмотря на учебу в школе и хорошие оценки. В душе предпочитал быть, как папа – просто работать на того, кто больше платит и не выпячивать свои истинные пристрастия.

«Пожалуй, еще за одно деяние можно похвалить отца», – подумалось Арджану, - «Старик убедил добросовестно учить немецкий язык, как условие будущей сладкой жизни». Вспомнилось, как старательно учил чужие слова, с удовлетворением отметив, что не напрасно. Он и в спецучилище потом штудировал английский с не меньшим рвением, помня отцовский наказ. На то, что касалось личного успеха, он не жалел сил…

Мутная от усталости и желания спать голова слегка «отпустила», и Арджана накрыла полудрёма…

Он провёл в состоянии полусна на стуле перед монитором ровно пятнадцать минут, и его торкнула мысль, что «рядом неведомая опасность, надо непременно оглядеться» – жёсткий, однако, приём для подсознания, чтобы разбудить владельца тела в нужное время. Арджан натренировал специально именно такой вариант «будильника» для возвращения из лимитированного отдыха, был вполне доволен его действенностью, хотя мог бы и послабее выбрать будильник – например, «скоро ехать, опаздываю на самолет или на поезд». Такой жесткий «будильник» прижился еще со времен тренировок в спецучилище в особом месте США, куда он попал после побега из семьи и Албании через ГДР и ФРГ с помощью «добрых людей».

Открыв глаза в поисках мнимой опасности и быстро вернувшись в сознание, поднял голову и жестко протер лицо в определенной последовательности, сделал сильный массаж кистей рук - почувствовал себя бодрее. Стакан минералки освежил изнутри. Быстро сбегал в туалет и с удовольствием ополоснул лицо. Теперь он был готов к анализу.

Пристально гладя сквозь монитор на продолжающего спать мексиканца, каменноликий начал прокручивать в голове сцену прошедшего вечером допроса, стараясь сравнивать возникающие сейчас сиюминутные впечатления с теми, что были тогда, в процессе допроса...

Они были втроем – он, мексиканец и дежурный офицер. Наличие адвоката не требовалось в обязательном порядке, да и сам мексиканец не захотел, убежденный, что так будет лучше для него самого - бедолага испытывал внушенное ему чувство вины перед полицейскими, постоянно подпитываемый надеждой, что всё еще можно замять при его хорошем поведении.

Дежурный офицер, приглашенный каменноликим для проформы, был в некоторой прострации и пытался понять, что происходит, сильно уважая непонятную ему серьёзную работу коллеги.

А невидимая для других задача Арджана была в том, чтобы вычленить тот момент, когда смартфон разыскиваемого объекта попал к мексиканцу, но вся беда была в том, что допрашиваемый упорно обходил этот момент. Причем, было не понятно – делает ли он это нарочно или добросовестно не в курсе. Зная о своих способностях создавать ложное впечатление, Арджан допускал, что таким же лицедеем мог быть любой. Ну, а «дети нашли телефон в машине» звучало вообще удивительно издевательски.

Чтобы поймать на неточностях, пришлось несколько раз, через каждый час, заставлять мексиканца на бумаге записывать всё, что он делал в тот день, в прямой последовательности и без любых временных пропусков. А в промежутках между писаниной надо было снова и снова внимательно слушать его рассказ об этом же. Арджан был опытным следователем - этому он тоже был хорошо обучен, и неоднократно переключал внимание мексиканца на дружескую беседу о терзающих его проблемах, умело сочувствовал горю с его женой, обещал проследить участь его детей. Но ничего не помогало расшатать упрямого простака.

Надо сказать, что корочки «Управления по борьбе с наркотиками» было по-настоящему хорошим прикрытием, обычно это действовало на всех достаточно устрашающе, причастность к такой организации давала Арджану возможность не только легко найти общий язык с местным полицейским начальством, но и высоко поднимала значимость каменноликого в глазах обычных полисменов этого участка. В свою очередь подчеркнутое уважение полицейских к каменноликому сбивало с толку мексиканца - он чувствовал, что его «ведёт» очень важный сотрудник безопасности страны, который теряет своё драгоценное время на него не зря, а по какой-то веской причине.

К тому же, каменноликий нарочно вскользь упомянул, что все должны иметь в виду - относительно недавно «Управление по борьбе с наркотиками» было преобразовано в глобальную разведывательную организацию. По сути, этот факт ставил их сотрудников в разряд почти неприкасаемых и, кстати, такая реорганизация окончательно определила официальное место работы «надежного парня» Арджана.

Дополнительный намек на то, что мексиканец имеет связи с Родиной, где штаты неоднократно проводили операции против наркодельцов, придавал очень высокий статус «беседе». В общем, все поддались давлению каменноликого и безпрекословно следовали проводимой им линии.

«Здорово у меня получается», - удовлетворённо отметил Арджан, - «Все вместе недотёпы думают, что ведётся крупное дело в тему угрожающего стране международного наркотрафика»,- он чуть улыбнулся, - «О, как мексиканец старался и почти даже не капризничал, явно испуганный намеками про большой срок, а зачитка ему вслух побочных статей закона, в которых он тоже, якобы, подозревается, приводила дурачка в заметный трепет… Но всё же не отвлекаемся на созданный фон операции…».

Через некоторое время Арджан подвел первый итог - в результате упорной работы хоть сейчас он мог наизусть пересказать своему старшему поминутно про весь «день катастрофы», как удачно обозвал сам мексиканец свой прожитый в мучениях день. Но, несомненно, стоило и порепетировать. Арджан прикрыл глаза и начал мысленный доклад.

Постепенно, в процессе мысленного пересказа, он стал смотреть на излагаемое глазами мексиканца и неожиданно заметил, что «парню» ведь может и вправду ни за что приходится страдать за подброшенный телефон. Жалости это не вызвало, скорее злость за то, что тупица не может объяснить, в какой момент отвлекся и оставил кабину без присмотра, хотя утверждает, что всегда следил за машиной, а если кого-то подвозил, то не спускал глаз с пассажиров.

Арджан вжился в роль мексиканца, - «В тот день я дважды вез попутчиков. Один раз молодую парочку и второй раз местного хозяина маленького магазина, соседа, которого с утра периодически доставляю к его работе… делаю это не часто – в таких случаях сосед по ходу перевозит в магазин что-то громоздкое и сам возиться с этим не хочет. Еще дважды выполнял заказы по доставке за пределы Нолэнда, один раз случайно подработал в пригороде. В кабину при этом один раз садился мужчина, но он был пожилой и не подходил под описание. Пару раз еще просили подвезти, но не довелось. В кабину эти не садились. Один раз - пьяница, другой раз - просили ехать не по пути. Ну и еще раз ваши…», - Арджан чуть сбился, - «Наши просили подбросить груз в неудобное место, но получили отказ, - «Ну, про это и так уже известно от наших же в фургоне «Экспресс перевозки». Вот и всё».

Арджан почувствовал, что не сможет сам ухватить ниточку, но также почувствовал, что она уже есть. Это вселило надежду, что честно выполненная работа всё же будет оценена старшим, и готовился показательно унизиться перед начальником, признавая, что не в силах понять собранный материал без помощи умных людей, таких, как он - старший. На этой мысли Арджан перестал размышлять, словно выключил прибор в голове, и отправился в комнату отдыха.

Таким образом вся погоня прекратилась, и до утра все «гончие», брошенные Генри Вилдингом за Энтони Грибо, пребывали в полном составе во сне.

А вот в команде «зайца» спали не все. Макс Грибо, отец Энтони, расположившись на ночлег в гостевой комнате дома сына, уснуть никак не мог. И не потому, что мучился безсонницей, а потому, что не мог спокойно спать, не имея плана действий, когда рядом чувствуется непонятная темная угроза и не имеется никакого ощущения пути просветления, а главное - не было ясно, какого рода силы брошены мешать им спокойно жить.

Комментариев нет:

Отправить комментарий